Аннемари Шварценбах

Два письма к Эрике Манн

Браззавиль,  июнь 1941 г.

Эрика, любимая,

когда я писала тебе и отправила несколько рукописей из Сан-Томе, мне казалось, что это последний шанс и другой возможности связаться с тобой в обозримом будущем у меня не будет. Отсюда мой возбужденный тон. В Лиссабоне знающие люди сказали, что за исключением нескольких телеграфных линий и радио, Свободные Французские Территории и Бельгийское Конго полностью отрезаны от внешнего мира. И раз уж меня послали вглубь Африки описывать битвы мало кому известных свободных французских легионеров, то лучше забыть о нормальности и жизненном укладе привычной цивилизации.

Это звучало романтично и совсем неплохо. Так называемая нормальная жизнь в Европе, я полагаю, закончена навсегда: отвоевать ее обратно у нас нет ни реальной возможности, ни подходящего поля для сражения. Кроме сердца Лондона, которое сейчас отчаянно колотится, и каких-то пока тихих мест в Швейцарии и Португалии, всюду там царит омерзительная атмосфера поражения и оцепенелого ожидания.

Итак, даже если это будет означать опасное приключение и расставание со всем, что я любила дома, я твердо решила отправиться в Африку. Как ты догадываешься, организовать это было непросто. В Лиссабоне я прождала четыре недели пока получила визу в Бельгийское Конго и место на португальском корабле, которое я должна была забронировать и оплатить заранее за три месяца. Было такое чувство, что на борту никто не знает, какие части французской  Африки находятся под контролем профашистского правительства, а какие являются освобожденными территориями. Не предупреди меня англичане, я бы наверное сошла с корабля прямо в руки бюрократов Виши и их нацистских хозяев, последовав совету одного отставного французского капитана с его маниакальной идеей отыскать путь из Фритауна (Сьерра Леоне) до озера Чад. Только благодаря благородству и решительности офицеров береговой охраны Свободных Французских Территорий, взявших на себя заботу о моих делах, я оказалась в один прекрасный день за завтраком в офицерской столовой, одетая в хаки с головы до ног и готовая немедленно отправиться в Браззавиль.

Постепенно я поняла, что здешняя реальность менее романтична, но разнообразнее и интереснее, чем я ожидала. Как ты помнишь, получилось так, что когда началась война, я была в Кабуле, потом проехала русско-туркестанскую границу, северо-западную Индию, Бомбей, Красное море и Суэц, успела бросить несколько мимолетных взглядов на Европу в Генуе, Швейцарии, в неоккупированной части Франции, Мадриде и Лисссабоне, пробыла десять месяцев в Америке и потом снова в Европе – все время преследуемая войной, голодная и совсем без денег. Но нигде я не ощущала себя так близко к событиям и так позитивно погруженной в подготовку предстоящей нам трагической борьбы, как здесь, в Африке, на Свободной Французской Территории.

Браззавиль – столица экваториальной Африки и ставка губернатора генерала Лармината и генерала де Голля, у которого, впрочем, почти никогда не было возможности сюда приехать. Леопольдвиль в Бельгийском Конго на другой стороне реки можно при желании счесть большим городом: там есть магазины, бары, отели, асфальтированные дороги, памятники, много импорт-экспортных фирм, новые сверкающие машины и три с половиной тысячи белого населения, ведущего респектабельное мелкобуржуазное существование. Браззавиль же сегодня – это сплошной гарнизон, начиная с аэропорта и огромных радиоантенн до мелких мастерских, где шьют униформы цвета хаки, и небольшого количества «кафе-ресторанов», где сидят в основном военные.

Если часто ездить на моторной лодке из Браззавиля в Леопольдвиль и обратно, возникает сильное впечатление, что французская и бельгийская части Конго развиваются в рамках общей концепции и борются за общее будущее. Ни на одной, ни на другой стороне реки никто вообще не допускает возможности, что фашисты победят, и будущее определяют как результат совместной борьбы против них.  Обе колонии отрезаны от своих метрополий, но правительство Виши и немецкая окупация Бельгии воспринимаются здесь как временные неудачи. Здешних мест война пока непосредственно не коснулась, хотя часть мужского населения сражается под командованием де Голля или в Абиссинии. В то время как метрополии переживают свое поражение, колонии набирают экономическую силу, независимость и самостоятельность. Меня не удивит, если после войны возникнут Соединенные Штаты Африки. Обе столицы, где я сейчас живу, это не какие-то затерянные в джунглях городки, а развивающиеся транспортные узлы и центры коммуникации. Африка огромна, но расстояниям здесь придается еще меньше значения, чем в Америке. Недавно я видела, как приземлилось двадцать пять самолетов из Южной Африки. Молодые пилоты только накануне получили приказ и летели теперь в неизвестном нам направлении, видимо в Чад, Каир или Сирию. Губернатор Кении прибыл с официальным визитом, а племянник негуса – неофициально, по пути из Лондона в Абиссинию. Один из моих французских друзей из Афганистана присоединился к де Голлю и неделю назад улетел из Браззавиля в Дели, а другой только что отбыл в Нью-Йорк. Иногда я спрашиваю себя, в каком направлении и с какой целью уеду я… но сейчас я еще только  приехала. И совсем скоро мы начнем вещание на Радио Браззавиль по-немецки. По твоей работе в Лондоне в прошлом году ты знаешь, какое это важное оружие. Уже идут передачи для США и Канады, мы в эфире в три часа и без четверти четыре утра, чтобы нас можно было слушать в разумное время. Нацистские радиостанции пытаются нас заглушить, но мы стараемся еще больше, чтобы заглушить их. Я тебе еще напишу следующей почтой, потому что теперь уверена, что им не удастся помешать американским кораблям доплывать до Африки!

Любящая тебя всегда,

твоя Аннемари

———————————————

Лисала, Бельгийское Конго, 17 июля 1941 г.

Дорогая любимая Эрика,

завтра будет самолет в столицу, он летит по маршруту из Стенливилля вдоль реки, и одна только мысль о том, что удастся отправить тебе письмо и что оно дойдет до Соединенных Штатов, вызывает у меня вздох облегчения. Вдруг понимаешь, что есть еще связь с какой-то другой жизнью кроме медленного и тяжелого дыхания джунглей, и сердце начинает биться немного сильнее. Из сорока местных европейцев кроме меня один только хозяин местной лавки спешит дописать свои письма, остальные видимо давно бросили это занятие. В джунглях единственное большое событие – остановка речного парохода, который привозит продукты: свежее масло, мясо, фрукты и овощи. Запасы французского вина и шотландского виски повсюду исчерпаны, так что колониальным «господам» приходится браться за южно-африканский алкоголь. Они однако не меняют своих привычек, поэтому скоро не останется вообще ничего кроме конголезского пива. Две или три ночи назад мы с моими люксембургскими знакомыми прикончили последнюю бутылку эльзасского «Фрамбуаз», что довольно странно сочеталось с жарким из антилопьего мяса.

Но после той Европы, на которую я насмотрелась два месяца назад, нет причин жаловаться на неудобства военного времени в Конго. К тому же хорошо быть в стране, которая действительно сопротивляется и воюет. Ее вклад в общее дело, я думаю, важен.

С моральной точки зрения прежде всего важно показать, что никакая захваченная немцами европейская страна на самом деле не побеждена.

Раньше главным портом сообщения с Конго был Антверпен. Бельгийские промышленные и торговые фирмы вели свои дела из офисов в метрополии. Сейчас и Антверпен и Брюссель заняли немцы, но им не достанется ни зерна конголезского кофе, ни унции золота, меди, олова, пальмового масла, смолы, шерсти, табака и риса из этой богатейшей колонии, которая в восемь раз больше самой Бельгии.

Тем не менее бизнес в Конго не пострадал. Добыча меди и золота даже выросла. По новому торговому договору Англия покупает почти всю медь из Катанги, пальмовое масло и алмазы. Кроме того пятьсот тысяч унций чистого золота в год поставляется в британский золотой запас. Древесину экспортируют в Южную Африку, большие запасы руды переправляют в Америку. Остатки кофейного урожая сорокового года пошли на нью-йоркский рынок.

Конечно после захвата Бельгии стало меньше импортных товаров. Европейские источники закрылись и запасы быстро иссякли. Но переориентация на Южную Африку, Англию, США и Канаду резко увеличила пароходное сообщение с конголезским портом Матади. Быстро растет местное сельское хозяйство. В Катанге фермеры начали продавать молоко, яйца, масло, овощи, в горном регионе Киву – выращивать табак и даже чай. На самом деле эта страна достаточно богата, чтобы снабдить всем необходимым свое население, включая тридцать тысяч белых.

Но нужно больше шоссе, железных дорог и воздушного сообщения. Пока я была в Леопольдвиле, я не представляла себе, какая огромная часть Конго покрыта непроходимыми джунглями.  Чтобы попасть в Лисалу, восемьсот миль вверх по реке от Лео, мне пришлось плыть на пароходе семь дней. Днем и ночью по берегам видны только высокие зеленые стены тропического леса. Местные деревни представляют собой крошечные просветы в лесу с дюжиной хижин и сваленными на берегу бревнами. Пароход отстанавливался там по вечерам, чтобы запастись топливом, потом мы плыли дальше в лунном свете, пробивающемся через влажную дымку, и огибали тысячи заросших густым кустарником островков. Из Леопольдвиля в Лисалу нет другого пути, только по реке. Если представить себе эти огромные как океан густые джунгли, то кажется, что ты больше никогда не окажешься на открытом месте. От этого немного страшно. Я уже десять дней в поселке и жду попутки, чтобы добраться до плантации, находящейся в двухстах милях от реки. Если повезет, скоро туда поедет грузовик. А пока я пытаюсь понять, что здесь имеют в виду, когда говорят про «жизнь в лесу». Среди сорока белых много хозяев магазинчиков или торговых контор, которые продают свои товары африканцам в обмен на их продукты, в основном плоды пальмы. Они получают проценты с этих сделок и, если постараться, могут отложить немного денег. Но в здешнем климате – мы почти на экваторе – требуется очень много энергии, чтобы хоть как-то работать. Другая группа – чиновники. Они работают меньше. Но по истечении трехлетнего срока все, и чиновники, и торговые агенты, совершенно измотаны и срочно нуждаются в отпуске, который обычно длится шесть месяцев. Сейчас нельзя вернуться в Европу, и их посылают на побережье или в горы Киву, но это не дает необходимой перемены климата.

В Конго молодых бельгийцев призывают в армию, поэтому не хватает рабочих рук. Заменить их некем. Бельгийцы из метрополии не могут выехать за границу, также как, естественно, и голландцы и французы.

У «колонистов» часто родственники в Бельгии, особенно дети, которых раньше всегда посылали туда в школу. Большинство не получает о них никаких вестей с начала вторжения. Кто постарше еще помнят Первую мировую войну и знают, что такое немецкая оккупация. Казалось бы, люди в колониях должны понимать, что идет война. Но многие от нее устали. Их нельзя за это упрекнуть, особенно тех, кто годами ведет тяжелую и довольно безрадостную жизнь в далеких, окруженных тропическим лесом поселках. Болезни, термиты и постоянное истощение сил от борьбы с окружающими джунглями. Говорят, даже дикие звери там тупеют.

Тем не менее здесь есть два радиоприемника на аккумуляторных батареях, и всегда находится кто-нибудь, кто не растерял интереса к внешнему миру и ловит передачи из Браззавиля, Анкары, Лондона, Москвы и чаще всего из Нью-Йорка. Это почти чудо, но местным людям трудно его осознать. Не хватает воображения, чтобы понять, что человеческие голоса, звучащие по радио по ночам, это голоса живых людей, которые прямо в этот момент что-то переживают, работают в каких-то зданиях в далеких городах. И что чудовищные события, о которых они говорят, продолжаются прямо сейчас и сотрясают весь мир, и что любое, даже самое маленькое усилие служит великому делу. Но и в Конго достаточно людей, которые это чувствуют. Когда пару недель назад у меня была возможность поговорить с генерал-губернатором господином Рюкмансом, я поняла, что эта страна всегда будет на стороне Великобритании, с напряжением всех сил и непоколебимым мужеством. Не забудь, что правительство Бельгийского Конго тоже сейчас в Лондоне…

По пути вниз по реке мы встретили молодого бельгийского офицера, который расспрашивал нас о новостях из Сирии и Северной Африки. Он уже десять месяцев обучает африканских солдат в маленьком гарнизоне в джунглях.  Мои попутчики, два французских офицера едущие в Каир, рассказали ему о перемирии в Сирии и о том, что генерал де Голль скоро начнет наступление в Марокко. Молодой бельгиец посмотрел на нас взволнованно. «Постарайтесь не заканчивать вашу миссию», – сказал он серьезно,  –  «пока я не смогу догнать вас, чтобы воевать вместе с вами!»

Оба французских офицера уже должны быть в Судане. Отсюда до Каира наземным транспортом можно добраться за четыре недели, есть и самолеты. Надеюсь, что я тоже скоро отправлюсь в путь…

Но, пожалуйста, если сможешь, пришли мне перед этим весточку в Леопольдвиль.

С любовью,

твоя Аннемари

———————————————

Перевод с немецкого Кирилла Щербицкого